После отречения

Материалы » Николай II » После отречения

Николай подписал отречение от престола и отправился в Могилёв, в Ставку. 8 марта он отдал здесь прощальный приказ по армиям. Он начинался словами: «В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска…». Бывший император писал: «Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает теперь о мире, кто желает его – тот изменник отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу великую Родину, повинуйтесь Временному правительству». Армии это прощальное обращение не объявили.

В тот же день Николай Александрович простился с высшими чинами Ставки. Генерал В. Воейков вспоминал: «Это был единственный случай, когда он после отречения находился в среде своих бывших верноподданных. Картина, по словам очевидцев, была потрясающая. Слышались рыдания. Несколько офицеров упали в обморок… Государь не мог договорить своей речи из-за поднявшихся истерик… было раздирающее душу проявление преданности царю со стороны присутствующих солдат». Генерал Н. Тихменев писал: «Судорожные всхлипывания и вскрики не прекращались. Офицеры Георгиевского батальона, люди по большей части несколько раз раненные, не выдержали: двое из них упали в обморок. На другом конце залы рухнул кто-то из солдат-конвойцев. Государь, всё время озираясь на обе стороны, со слезами в глазах, не выдержал и быстро направился к выходу». В своём дневнике Николай Александрович записал: «Прощался с офицерами и казаками конвоя и Сводного полка – сердце у меня чуть не разорвалось!».

Верховный главнокомандующий генерал Михаил Алексеев объявил Николаю Александровичу о решении Временного правительства: «Ваше Величество должны себя считать как бы арестованным». Генерал Дмитрий Дубенский рассказывал: «Государь ничего не ответил, побледнел и отвернулся… Государь был очень далёк от мысли, что он, согласившийся добровольно оставить престол, может быть арестован».

При отъезде из Могилёва бывшему государю открылось поразительное зрелище. На всём протяжении его пути до вокзала молчаливые толпы народа стояли на коленях перед своим бывшим императором. Его глубоко взволновала и растрогала эта сцена. Он по-прежнему не сомневался, что основная масса русского народа – за государя. «Семя зла в самом Петрограде, а не во всей России», - писал он позднее. Революция, по его мнению, произошла помимо мнения подавляющего большинства русского народа. «Народ сознавал свое бессилие», - заметил Николай Романов чуть позже о февральских днях.

Бывший государь вернулся в Царское Село уже под охраной и здесь окончательно оказался под домашним арестом. Прибыв туда, он впервые после всех бурных событий встретился с супругой и детьми. «В эту первую минуту радостного свидания, - писала Анна Вырубова, - казалось, было позабыто всё пережитое и неизвестное будущее. Но потом, как я впоследствии узнала, когда Их Величества остались одни, Государь, всеми оставленный и со всех сторон окружённый изменой, не мог не дать воли своему волнению и, как ребёнок, рыдал перед своей женой».

Когда в тот же день Николай Александрович захотел выйти в сад прогуляться, шесть солдат-охранников преградили ему путь. Они, по словам А. Вырубовой, даже подталкивали его прикладами: «Господин полковник, вернитесь назад! Туда нельзя ходить!». Спокойно взглянув на них, бывший государь вернулся обратно во дворец.

Если бы не лишение свободы, он, пожалуй, был бы даже доволен тем, что наконец освободился от бремени власти. «Уход в частную жизнь, - писал А. Керенский, - не принёс ему ничего, кроме облегчения. Старая госпожа Нарышкина передала мне его слова: “Как хорошо, что не нужно больше присутствовать на этих утомительных приёмах и подписывать эти бесконечные документы. Я буду читать, гулять и проводить время с детьми”. – “И это, - добавила она, - была отнюдь не поза”». Но бывший государь не хотел отправляться за границу, в изгнание. «Дайте мне здесь жить с моей семьёй самым простым крестьянином, зарабатывающим свой хлеб, - сказал он фрейлине А. Вырубовой, - пошлите нас в самый укромный уголок нашей родины, но оставьте нас в России».

Николай Александрович внимательно следил за политическими событиями, особенно за ходом войны. После начала июньского наступления он записал в дневнике: «Совсем иначе себя чувствуешь после этой радостной вести».

Бывший государь оставался вежливым и даже доброжелательным, в том числе и к своим охранникам. В пасхальную ночь для царской семьи в дворцовой часовне состоялось богослужение. После заутрени Николай Александрович, согласно православному обычаю, трижды расцеловался со всеми присутствующими, похристосовался он и собственной стражей – солдатами и дежурным офицером.